Новая политическая конфигурация, скорее всего, окажет самое непосредственное влияние на будущее российских финансов.
Российские власти начали консультации о формировании нового правительства. Экс-министр финансов Алексей Кудрин вновь заявил, что исключает для себя возможность работать в новом кабинете.
Это заявление примечательно тем, что принадлежит единственному на сегодняшней политической арене человеку, чье мнение остается важным, даже если его носитель не занимает никаких официальных постов. Если не считать, пожалуй, Германа Грефа, Алексей Кудрин за десятилетие работы министром сумел быть фигурой с собственным мнением, собственной позицией и собственным лицом – довольно непростая задача на фоне довольно серого ряда современного российского чиновного истеблишмента.
И – сумел сохранить влияние даже спустя полгода после своей отставки. Ирония судьбы: в правительстве не хочет работать единственный человек, которого там хотели бы видеть и внутри, и вне страны.
Однако это не значит, что Кудрин не будет иметь влияния на правительственный курс.
Сегодня, даже с учетом того, что митинговые страсти волей-неволей сойдут на нет, а ключевой вопрос большевиков – вопрос о власти – решен на ближайшие шесть лет, ясно, что все только начинается. Напрашивается банальное сравнение с классическим определением революционной ситуации: верхи не могут, а низы не хотят жить по-старому.
Другое дело, что верхи, судя по всему, это отлично понимают и будут искать тот или иной выход.
Конечно, этот выход может иметь характер «косметического ремонта». Выдвинутая Дмитрием Медведевым идея так называемого «большого правительства», по сути – управления с привлечением «широкой общественности», легко превращается в некое театральное действо.
Таксист Русик. Правый руль
Заседания будут транслироваться по ТВ, вперемешку с министрами будут сидеть «деятели культуры и искусства», согласно кивать в такт спичам.
Вопрос лишь в том, что одними декорациями обойтись вряд ли удастся. Российскому правительству, хочет оно того или нет, действительно придется перестраивать всю управленческую политику, поворачивать ее, если использовать политические дефиниции, вправо.
Несмотря на явную склонность к «ручному управлению», в программных статьях Путина об этом сквозит предельно ясно. В том месте, где прошлый и будущий президент говорит о «конкуренции юрисдикций» и поисках капитала.
Отсутствие дорогой нефти и вступление в ВТО только подстегнет двигаться в этом направлении.
С другой стороны, российское общество продемонстрировало высокую восприимчивость правых идей. 7%, набранных Михаилом Прохоровым, это очень серьезный аргумент.
Особенно с учетом того, что персона Прохорова едва ли вызывает особую симпатию многих социальных слоев. Тем не менее, как ни относись к Прохорову, в нынешней ситуации трудно предположить, что ему «рисовали» голоса.
Так что, похоже, у власти возникает необходимость заняться правым делом, только на этот раз – всерьез.
Жаль только, политическая обыденность в России такова, что партии у нас существуют либо по формуле «театр одного актера» (ЛДПР, Яблоко, иже с ними), либо бьются в истериках.
Для правой партии ситуация как нельзя более благоприятная. Она нужна российскому бизнесу, части социума и даже власти. Но – кто? СПС, «Правое дело» умерли в корчах.
Прохоров будет создавать собственную партию, «под себя», и его, с такими результатами на выборах, трудно осуждать за это. Партия Кудрина?
Но и против нее озвучен серьезный, заставляющий задуматься довод.
Председатель «Деловой России» Борис Титов заявил о намерении бизнеса создать правую партию, но – без Кудрина.
«Стране необходима праволиберальная партия, – заявил Титов. – Партия, которая будет говорить о том, как правильно строить экономику, как зарабатывать, а не распределять. Может ли ее возглавить Кудрин?
Сомневаюсь… В свое время, строя сырьевую экономику, он практически похоронил перерабатывающий бизнес своей политикой».
Если отложить в сторону симпатию к Кудрину, то в словах Титова, к сожалению, много правды. И вопрос «кто?» останется, скорее всего, открытым.
Остается надеяться, что правительство само займется правым делом в обозримой перспективе. Жаль только, что формулировка «остается надеяться» часто используется там, где более ничего не остается, и от нас мало что зависит…
