Андрей Семеркин Главный редактор, Москва
«Я хочу учиться всю жизнь, получать качественную медицинскую помощь, быть уверенным, что меня не оставят в беде. Еще я хочу… танцевать».
Таковы запросы современного россиянина.
Неповоротливые госорганы удовлетворить этот спрос не могут. Но АСИ заставит их быть поворотливыми.
Интервью Владимира Яблонского Executive.ru.
Какая связь между государством и танцами? Прямая: спрос россиян на новые социальные сервисы стремительно растет.
Эти запросы не вписываются в структуру общественного сектора, который не менялся с советских времен. Директор направления «Социальные проекты» Агентства стратегических инициатив Владимир Яблонский в интервью E-xecutive.ru рассказывает, как можно сдвинуть дело с мертвой точки.
АСИ – некоммерческая организация, подотчетная администрации Президента РФ.
Еxecutive.ru: Какова функция Агентства стратегических инициатив?
Владимир Яблонский: Основная функция АСИ – поиск и поддержка тех людей, которые в состоянии реализовывать инновационные проекты, «прорывать ткань сущего». Мы ищем и находим ценные идеи, реализация которых упирается в существующие административные, организационные системные барьеры.
Помогая конкретному проекту, мы, таким образом, открываем дорогу десяткам и сотням других подобных инициатив. За время работы (АСИ было создано в мае 2011 года) к нам поступило более трех тысяч предложений, многим мы оказываем поддержку в тиражировании.
В нашем кластере – «Социальные проекты» – в работе около 200 проектов.
Sat: Что такое социальное предпринимательство? Чем оно отличается от традиционного?
В.Я.: Оно занимает промежуточное положение между собственно бизнесом и бескорыстной волонтерской добровольческой деятельностью. Если предприниматель ставит целью получение прибыли, создание и развитие бизнеса, как такового, то это «обычное предпринимательство».
Если же при развитии бизнеса он формулирует какую-то иную цель (например, создает рабочие места для людей с ограниченными возможностями, выпускает для них продукцию, решает своей деятельностью острые социальные проблемы), то это и есть социальное предпринимательство. Например, человек создает многофункциональный центр семейного досуга и детской профориентации, и на вопрос, почему он это делает, отвечает: «Потому что у меня есть дети, и я понимаю, что перед подростками стоит проблема выбора профессии».
Еxecutive.ru: Итак, в качестве критерия выступает мотивация владельца бизнеса. А есть ли иные параметры, на уровне показателей развития бизнеса, позволяющие разграничить социальное предпринимательство и обычный бизнес?
В.Я.: В других странах есть. Например, в Великобритании существует юридический и налоговый статус «социальное предпринимательство», введенный во времена правления Маргарет Тэтчер.
Как вы помните, в тот период в стране шла масштабная приватизация, в том числе были переданы в частные руки государственные социальные сервисы. Поэтому компании, оказывающие услуги в таких областях как образование, здравоохранение, соцзащита, получили этот статус.
В России же такого разграничения пока нет. Тем не менее, водораздел понятен.
Если, например, вы создали сеть полномасштабных детских садов, то это бизнес-проект. Если же вы открыли надомный детский садик, в котором работают члены вашей семьи, то это социальное предпринимательство.
В этом случае вы можете получить субсидию для развития вашего предприятия.
Еxecutive.ru: Честно говоря, я не до конца понимаю границу между обычным предпринимательством, основанном на таком явлении как спрос (который, безусловно, представляет собой социальное явление) и социальным предпринимательством. Возможно, участники Сообщества E-xecutive.ru в дискуссии под публикацией помогут разобраться в этом разграничении.
В.Я.: Очень часто на многие вопросы нет четкого ответа. Он приходит со временем, как бы «проклевываются через действительность».
В последнее время эта тема стала особенно популярной и обсуждается на многочисленных форумах и конференциях региональных, федеральных.
Sat: Каков объем спроса на социальное предпринимательство в России?
В.Я.: Спрос – понятие динамическое. В социальную инфраструктуру сейчас инвестируется от 50% до 70% региональных бюджетов, однако людей не удовлетворяет ни качество, ни ассортимент оказываемых общественных сервисов.
Только увеличив конкуренцию в этой сфере со стороны бизнеса, социальных предпринимателей, волонтеров, общественных организаций, НКО можно решить проблемы детей, пожилых людей, инвалидов. Негосударственные институты зачастую гораздо лучше, чем государство, умеют, например, ухаживать за пожилыми людьми или оказывать помощь сиротам.
Я знаю десятки проектов, успешно работающие в этой сфере. Если мы не увеличим конкуренцию, будем бесконечно жить в модели Советского Союза, с той системой, которая досталась нам по наследству, с ее плюсами, минусами и с поправкой на определенную степень ее деградации.
При этом одновременно шли два процесса: система общественных сервисов деградировала, а запросы к ней со стороны людей возрастали. Например, в России сейчас формируется средний класс, у представителей этой группы есть деньги, и они готовы их тратить на свой досуг, на обучение, на курсы дополнительного образования.
В Москве лавинообразно растет спрос на образовательные программы для взрослых, в том числе для пожилых людей. Этот процесс поддерживается, в том числе, работниками бюджетного сектора, например, военными.
Им повышают зарплаты, и они тоже начинают проявлять интерес к современным технологичным курсам английского языка или к школам танцев (спрос на танцевальные клубы, по-моему, просто бесконечен). Стремительно развивающаяся индустрия образования и досуга для среднего класса говорит о появлении новых стандартов качества жизни, и мы видим свою цель в том, чтобы снять барьеры, мешающие удовлетворению расширяющегося спроса.
Еxecutive.ru: Как?
В.Я.: Возьмем для примера те же школы танцев. Недавно я задал вопрос представителям танцевальных клубов: «Что мешает вам создать сеть клубов в 20 или 30 регионах России?».
Ответ: аренда. Клубы арендуют помещения на общих условиях, в структуре цены эти расходы составляет 35-40%. Таким образом, для решения данной проблемы надо внедрить институт социальной аренды, когда муниципальные или бюджетные организации предоставляют помещения по льготным ставкам.
Еxecutive.ru: Но ведь по опыту других отраслей мы знаем: где льготные ставки – там коррупция. Разве нет?
В.Я.: Абсолютно верный вопрос. Но, если жестко определить, на какие виды деятельности будут распространяться льготные ставки аренды, то этого риска можно избежать.
Танцевальная школа или детский сад могут рассчитывать на социальную аренду. Другие – нет.
Строительство детского сада с нуля – это очень дорого: стоимость в пересчете на одного ребенка составляет около 1 млн рублей. А в стране очередь в детсады составляет примерно 2 млн человек.
#ВТЕМЕ: Беременная Диана Шурыгина хочет увеличить грудь?
И, если ставки социальной аренды могут повлиять на сокращение этой очереди, значит надо их вводить.
Еxecutive.ru: Можно ли сравнить объем социального предпринимательства в России и в других странах, где оно имеет давние традиции, например, в США и странах Западной Европы?
В.Я.: Замечу, что деятельность социально ориентированных НКО и бизнес-предприятий, работающих в социальной сфере, отражается в различных разделах статистики. В тех странах, которые вы назвали, объем услуг, оказываемых некоммерческими организациями, составляет примерно 6,5% ВВП, в России – около 1%.
В нашей стране по данным Росстата около 360 тыс. НКО, но реально работает по оценкам экспертов не более четверти от этого числа.
В России бизнес неохотно идет в социальную сферу из-за существующих административных барьеров (получение лицензии, разрешений от пожарных и санитарных инстанций). В результате мы имеем нелегальные частные детские садики, которых статистика просто не видит.
А британская статистика говорит, что в Соединенном королевстве в секторе общественных услуг работает 55 тыс. предприятий малого бизнеса (не НКО), которые обеспечивают 1% ВВП страны.
Еxecutive.ru: По какому принципу АСИ отбирает проекты для работы?
В.Я.: На наш сайт поступило около 3 тыс. заявок. В работу мы принимаем те проекты, которые соответствуют следующим критериям: наличие лидера, с доказанной историей успеха, социальная значимость, решаемой проблемы, высокий потенциал тиражируемости проекта.
Есть и другие параметры, их полный перечень есть на сайте Агентства. Перед нами не стоит задача поддержать как можно больше инициатив, наши цели иные: мы ищем людей и проекты, которые могли бы стать примерами изменений.
Например, сейчас мы работаем над инициативой, которую будем тиражировать в семи регионах, смысл ее – в создании службы индивидуальных консультантов, помогающим людям, ставшими инвалидами. Когда человек попадает в беду, зачастую ни он, ни его родственники не представляют, как действовать дальше: на какие льготы можно рассчитывать, как их получить, как разобраться в социальной помощи, на которую человек имеет право.
Между тем, эти сервисы предоставляются различными органами. В проекте предлагается другая модель: будет предоставляться консультант, который вместе с медиками и психологами поможет быстро разобраться в теме.
Наша инициатива базируется на объединении всех услуг, которые государство уже оказывает: мы сводим их в единый интерфейс. Проект уже имеет доказанную историю успеха, мы создаем условия для тиражирования этого опыта.
Есть другие проекты по снятию административных барьеров для развития детских садов, я эту тему уже затронул. В данном случае мы анализируем типовые проблемы (лицензирование, санитарные нормы и правила, аренда, кредитование…), готовим предложения по их решению и создаем модель для тиражирования.
Еxecutive.ru: Вы назвали проекты из таких сфер как детские сады, поддержка людей, попавших в беду, образование для взрослых, досуг… Социологи, которых часто интервьюирует портал E-xecutive.ru, говорят, что граждане России резко недовольны состоянием отечественного здравоохранения. Есть ли в портфеле АСИ прорывные проекты, связанные с охраной здоровья?
В.Я.: Да. Мы уже год готовим проект по созданию частного медицинского университета и клиники при нем.
Это российско-немецко-австрийская инициатива. Речь идет о том, чтобы пригласить в Россию от 100 до 200 профессоров из Германии и Австрии, способных привезти с собой новые технологии, в частности, начать преподавание по тем медицинским специальностям, которые вообще не представлены в РФ.
Стоимость проекта до 30 млрд рублей. В этом случае тоже придется преодолевать административные барьеры.
Ведь европейский врач не имеет права делать операции в России без прохождения здесь чрезвычайно долгого обучения. Нужно принимать стандарты двойной сертификации, двойных дипломов.
Еxecutive.ru: Каков жизненный цикл и масштабы поддерживаемых вами проектов?
В.Я.: Агентство само не реализует проекты, мы – площадка, платформа, ускоритель, своего рода общественная палата с административным ресурсом, если так можно выразиться. Цикл зависит от установок того лидера, который делает этот проект.
Мы же, поддерживая лидеров, создаем модели, прецеденты. Помогаем проторить дорогу и придать инициативе ускорение.
Поэтому сейчас мы создаем центр обучения социальному предпринимательству как инструмент для решения подобных задач. Выпускники педагогических и медицинских вузов вполне могут стать социальными предпринимателями, но их надо научить, как это сделать.
Компоненты этой программы уже существуют, здесь не нужно ничего изобретать. Есть предприниматели, которые знают, что и как надо делать в социальном секторе (например, в области дошкольного образования) и готовы поделиться опытом, и есть люди, желающие получить знания.
Надо их соединить. В начале года первый такой центр открылся в Омске. Подписаны соглашения об открытии до конца года Центров инноваций социальной сферы в еще шести пилотных регионах: Красноярском крае, Самарской, Иркутской, Кемеровской, Оренбургской областях, Республике Татарстан.
Другая идея: создание общественного института, который бы помогал решать проблему с фактической валидизацией вычетов на благотворительность. Это должен быть инструмент для существенного увеличения вклада компаний и частных лиц в общественно значимые проекты.
Реальный объем денег, которые можно было бы привлечь из корпоративного сектора и от физических лиц в социальные проекты (окупаемые и не окупаемые), может быть увеличен в десятки раз, если мы построим рабочий механизм, сформулируем прозрачные и понятные для фискальных органов правила. Примеры такого рода механизмов есть за рубежом, например, в Великобритании.
Еxecutive.ru: А каково качество проработки тех проектов, которые поступают к вам?
В.Я.: Разное. На самом деле хороших проектов не так много.
Есть фантастические предложения от построения ядерного дирижабля до завоевания галактики.
Но даже серьезные в тематическом отношении проекты зачастую не дотягивают до банковского уровня (я имею в виду бизнес-планы, которые компании предъявляют банкам для получения финансирования). Поэтому мы и создаем центры обучения, которые будут в состоянии генерировать поток проектов в требуемом направлении и с хорошим качеством проработки.
А для этого надо создавать системы объединения людей вокруг значимых социальных целей, что мы и делаем.
Еxecutive.ru: Сколько проектов проходит через ваше подразделение в течение года?
В.Я.: Около 200. Сейчас мы создаем филиальную сеть АСИ в регионах, которая позволит поддерживать одновременно две-три тысячи предпринимателей, реализующих примерно 10 тыс. социальных проектов.
Еxecutive.ru: Можете ли вы назвать важнейшие факторы, мешающие реализации социальных инициатив? Где находятся «тормоза»?
В.Я.: В межведомственном взаимодействии.Социальные предприниматели и региональные власти находятся в разных горизонтах, живут какой-то разной жизнью. Иногда противоречия проявляются внутри региональных администраций, например, вице-губернатор по социальным вопросам и министр экономики занимают разные позиции по вопросу строительства детских садов: один говорит, что надо строить, а другой – что денег нет.
Мы в этих случаях выступаем в роли посредников, помогающих установить диалог между заинтересованными сторонами. Другая проблема: региональные власти неохотно допускают общественный сектор к бюджетному заказу.
Здесь тоже нужно выстраивать каналы коммуникации.
Там, где это удается сделать, качество социальных сервисов постепенно повышается. Цель мы видим в том, чтобы выровнять показатели этого качества по всей стране, иначе будут регионы, из которых люди будут постоянно стремиться уехать.
Еxecutive.ru: Вы сказали, что растущий средний класс предъявляет новые стандарты качества к социальным сервисам. В чем суть новизны?
В.Я.: В том, что люди не хотят довольствоваться массовым потоком социальных услуг, и требуют персонифицированного подхода. Для удовлетворения этого запроса нужны эффективные предприятия в социальной сфере.
Если же власть транслирует шаблоны, которые достались нам с советских времен, если не хочет меняться, не желает допускать бизнес в эту сферу, не намерена менять правила игры, то персонифицированный подход невозможен.
Еxecutive.ru: Какова география социального предпринимательства? В каких регионах оно более развито, а в каких – менее, и почему?
В.Я.: Более развито в тех городах, которые я уже назвал: Санкт-Петербург, Омск, Самара, Красноярск… Есть положительные перемены в Иркутске, Саратове, Пензе, некоторых республиках Северного Кавказа: в этих регионах проявляют интерес к социальному предпринимательству, говорят: «Давайте проекты, будем поддерживать». Мы видим, как растет интерес к этому вопросу у региональных министров экономического развития.
Они понимают, что предпринимательство в этой сфере – эффективный механизм для решения социальных проблем, в том числе и повышение занятости. Думаю, что география успешного опыта будет быстро расширяться.
Что касается ответа на вопрос, почему в одних краях процесс идет успешнее, чем в других… Факторы следующие: отношение к теме со стороны губернатора, состояние инвестиционного и предпринимательского климата в регионе.
Еxecutive.ru: Как реагируют на ваши инициативы те государственные институты, которым вы говорите: «Вам пора измениться»?
В.Я.: Догадайтесь с трех раз J Вот мы приходим в Министерство образования и говорим, что бизнес хочет открывать детские садики и досуговые центры, давайте дадим им возможность это делать. Как вы думаете, что они нам отвечают?
Как правило, ничего хорошего.
Есть ведомства, с которыми у нас эффективное взаимодействие, например, мы много проектов реализуем с Министерством экономики, они довольно активно нас поддерживают. С другими так не получается или получается не в должном объеме.
Еxecutive.ru: Каковы ваши действия, когда не получается?
В.Я.: У нас есть возможность обращаться на этаж выше. Если у нас собрана убедительная доказательная база, то может быть принято решение, которое заставит те или иные инстанции изменить свое отношение к тому, что происходит.
Такие прецеденты есть.
Беседовал Андрей Семеркин, Executive.ru
Фото: АСИ
