Когда мне было лет десять-одиннадцать, я решил заняться разведением кактусов.
Очень они мне нравились – такие коренастые, сочные, плотно сбитые, все в иголках. Одна беда – кактусы мне нравились только маленькие. Большие как-то не вызывали симпатии.
И я долго искал в спцеиальной литературе информацию о том, как остановить рост кактусов и навсегда оставить их миниатюрными. Итоги эксперимента оказались неутешительны: кактусы почили в Бозе.
Оказывается, болезнь роста пугает многих. Вот на днях г-н Меликьян, наряду с г-н Улюкаевым одна из двух основных «говорящих голов» Центробанка, публично сообщил, что она (болезнь, конечно, а не голова) настораживает нашего банковского регулятора.
По его словам, российские банки растут темпами, «которые настораживают всех» (кого?). Действительно, несмотря на кризисный год, активы российских банков подросли почти в полтора раза, а кредитные портфели – и того больше.
И это дало Центробанку повод вернуться к любимому тезису прошлых лет – об устойчивости банковской системы. «Нельзя уподобляться пьяному водителю, который развивает скорость 120 километров в час и не видит на дороге ухабы, — весьма образно выразился по этому поводу Меликьян. Добавил, что ЦБ теперь возьмется сдерживать рост банковской системы.
И тут же выдал, не менее образную и весьма неожиданную в устах чиновника такого ранга оценку темпов роста кредитных портфелей: «50 процентов в год — это выше крыши».
Кстати, о банковской “крыше”. На днях произошло знаковое событие: Госдума приняла в первом чтении поправки в законодательство, которуые могут дать Росфинмониторингу право участвовать в отзыве банковских лицензий.
Птаха — Моя Основа (feat. Миша Крупин)
Теперь не только ЦБ, но финразведка может казнить и миловать. Так что трудная и благородная задача «сдерживания» роста банковской системы будет выполняться усилиями сотрудников двух ведомств. А там, глядишь, и Роспотребнадзор подтянется.
Так что система «сдержек и противовесов», как говаривал первый президент России, заработает в полную силу.
Печально, наверное, с точки зрения сторонников прогресса, но закономерно с точки зрения жизненных реалий. Банкиры – чтобы расти, чиновники – чтобы сдерживать. Примерно как заяцы и волки: одни бегают, другие их догоняют.
Торжество логики. Просто теперь волки честно и откровенно объяснили зайцам свои задачи. Мол, регуляторы мы, конечно, но регулировать будем прежде всего вашу численность.
Ну и гонять, как водится, чтобы жиром не заплыли.
C`est la vie. И только несколько нюансов мешают смириться с этой схемой.
Тот же самый (что весьма забавно) Центробанк устами того же самого спикера в эти же самые дни оптимистично отчитался о высоких темпах прироста капитала в Россию. Мол, в первом квартале у нас был отток капиталов, но вот в апреле уже $20 млрд. прибыло и в мае будет не меньше.
И вообще у нас положительное сальдо капиталооборота, что позволило нашей финансовой системе избежать кризиса ликвидности. Все торжествуют и в небо чепчики кидают.
Вопрос только в одном, что такое прирост капитала? Никто России эти деньги не дарит. То есть в переводе на “конкретный” язык (по аналогии с “крышей”) это означает, что банки залезли в очередную порцию долгов.
В этом году россйиские банки одолжили на Западе около $15 млрд и ныне должны «на сторону» более $160 млрд. Так что бравое заявление о том, что «позволило избежать кризиса» напоминает заявление врача: «С помощью литра водки нам удалось снять у больного похмельный синдром».
И вот тут нестыковочка. Почему Центробанк рост банковской системы беспокоит больше, чем рост ее долгов?
И почему российские деньги дотошно исследуются на предмет «отмывания», а западные текут в страну совершенно свободно? То есть потомок американского флибустьера, грабившего галеоны в бухтах Мейна, имеет возможность быть белым бизнесменом, а потомок россйиского «теневика» – нет?
Мудро. Но непонятно.
Кстати, на очередном съезде АРБР, где Геннадий Меликьян озвучил все эти тезисы, из его уст прозвучала еще одна мысль. Видимо, в порядке алла-верыд.
Мол, причины кредитного кризиса на международных рынках не искоренены и «это обязательно вылезет, где это будет, никто не знает». Ну что сказать?
Silentium.
