Нынешний кризис воспринят на удивление спокойно. Привыкли.
Четверть века живем, по существу, в кризисе, прерываясь на короткие периоды спокойствия и ностальгические воспоминания о бездарно прожитых «тучных» годах. И может, главный урок этого опыта в том, что острая фаза кризиса в первую очередь вымывает тех, кто хочет и умеет работать.
Удастся ли хоть на этот раз сохранить рыночную среду, возникшую вопреки всему за последние годы?
Поделиться своими мыслями на этот счет редакция попросила председателя правления Финансовой группы «Лайф» Александра ЖЕЛЕЗНЯКА — одного из тех, кто стоял у истоков создания современной банковской системы страны и прошел вместе с нею все «вторники», «четверги» и дефолты.
От всех предыдущих кризисов нынешний отличается прежде всего тем, что ни в 1998-м, ни в 2008-м не было санкций против России. Сегодня нам полностью перекрыли финансирование из-за рубежа.
Система между тем была выстроена по простой логике: Сбербанк, ВТБ и другие крупные банки привлекали ресурсы на международном рынке капитала и кредитовали системообразующие компании. Этот порядок в одночасье рухнул.
А внутри страны — спад экономического роста.
Сложились объективные факторы, которые и определили сегодняшний кризис.
БДМ: Смогут ли банки противостоять возникшим вызовам?
Самостоятельно, думаю, нет. Без поддержки регулятора и правительства банкам справиться с новыми реалиями не удастся.
Кризис обострил все застарелые болезни.
Во-первых, лопнул «пузырь» потребительского кредитования: риски невозвратов и просроченной задолженности достигли критического рубежа. Мы должны признать, что корпоративное кредитование также находится на критически низком уровне, что капитализация банковской системы по этой причине крайне низка.
Танкомульт: Оборона Ущелья. Рандомные Зарисовки.
И если Центральный банк и правительство не предпримут меры для докапитализации — не только 27 крупнейших, а и средних региональных банков, имеющих долгосрочную стратегию развития, профессиональный менеджмент и реальную клиентскую базу, то система может рухнуть.
БДМ: И что практически нужно сделать, чтобы этого не произошло?
Во-первых, существенно расширить набор инструментов рефинансирования. Главный из них — кредитование под залог кредитного портфеля — практически не работает.
Прежде всего для региональных банков, потому что у них нет портфелей, подходящих под требования регулятора.
Хотя есть другие, вполне работающие и без просрочек. Многие могли бы предложить портфели своих розничных кредитов, которые исправно обслуживаются.
Почему бы не предоставить им рефинансирование, пусть даже с 50%-ным дисконтированием таких залогов? Подобным образом можно поступить и с валютными кредитами.
Таких ниш реального возвратного рефинансирования достаточно много, и все их нужно срочно запускать, учитывая, что межбанковский рынок схлопнулся по причине исчезнувшего доверия.
Второй важнейший момент — докапитализация. Предположим, действительно огромные деньги, выделяемые сейчас крупным банкам, дойдут до реального сектора.
Но ведь есть еще малый и средний бизнес, по которому кризис бьет сильнее всего. А это самый мобильный сектор экономики, способный в считанные месяцы перейти на новую продукцию, что особенно важно, если мы всерьез говорим об импортозамещении.
Но в соответствии с принятой программой деньги до него навряд ли дойдут. По той простой причине, что финансируют малый и средний бизнес отнюдь не федеральные банки.
Его кредитуют региональные кредитные учреждения. Поэтому было бы логично выделенный государством триллион рублей разделить и половину отдать крупным банкам, а вторую половину — региональным.
Среди них много финансово устойчивых банков, с хорошей историей и репутацией, с широкой клиентской сетью. К сожалению, сейчас о них забыли.
БДМ: А как вы в целом оцениваете действия регулятора?
В последнее время Центральный банк принял ряд правильных решений — и по отчетности, и по резервированию, и по другим направлениям. Особо выделю меры, направленные на снижение нагрузки на банки, на капитал, реально помогающие адаптироваться к новым условиям.
Но — жизнь бежит быстрее, и возникает ощущение, что мы все время догоняем.
